СЕМИНАР

“Мысль о политическом и сцена письма” (2024)

Семинар построен вокруг ряда текстов, которые в той или иной степени затрагивают измерение политического, причем не только со стороны его устройства, но и с точки зрения условий, необходимых для того, чтобы политическое помыслить.

Ведущий семинара — Иван Скопин.

Плейлист семинара: youtube, vk

Встреча 1. Джудит Батлер: психика власти и место ее записи

Предмет обсуждения первой встречи — «Психика власти» Джудит Батлер.

Представленная в книге история становления субъекта, с одной стороны, являясь предметом теоретического описания, в то же время выступает в качестве истории, которую необходимо разыгрывать на сцене самого текста. Возникновение субъекта в качестве результата механизмов власти, в частности процесса подчинения [subjection]; страстная привязанность к подчиненному положению, делающая его зависимым и уязвимым; возможность организовать сопротивление на основе непредсказуемости срабатывания тех механизмов, которые субъекта сформировали; опасность переприсвоения результатов сопротивления обратно властной инстанцией — всё это фрагменты истории, которая разыгрывается с субъектом.

И вопрос, который ставится в ходе семинара, заключается в возможности различить между историей как чем-то случившимся и историей, которую необходимо рассказывать. Насколько эта история нуждается в своем описании и, самое главное, насколько теоретическое описание нуждается в самой истории и в том, чтобы она развертывалась определенным образом? Вступительное рассмотрение последнего вопроса и находится в центре внимания предлагаемой записи.

Видео в вк: ссылка

Встреча 2. Джорджо Агамбен: сюжет о homo sacer

На этот раз поводом для разговора стал текст Джорджо Агамбена «Суверенная власть и голая жизни». Если в тексте Батлер уязвимое положение субъекта было связано с онтологической необходимостью оставаться в подчиненном положении, которое его создало, то уязвимость homo sacer — фигуры, вокруг которой построено повествование в тексте Агамбена — определяется парадоксальной операцией, которая включает homo sacer в правовую систему в качестве исключения из нее, так что его бытие предстает в качестве возможности быть безнаказанно убитым.

Ход семинара по-прежнему определяется вопросом о том, как устроена теоретическая сцена текста. Повествование о батлеровском субъекте и агамбеновском homo sacer, с одной стороны, должно совершаться в режиме констативной, описательной речи, предлагающей ряд наблюдений, а с другой, одновременно нуждается в том, чтобы траектория изложения обладала вполне конкретной направленностью. В случае рассматриваемых текстов это, в частности, необходимость введения таких мотивов, как претерпевание и уязвимость. Интонацию, организующую ход текста в «Суверенной власти» Агамбена, можно было бы сформулировать так: «Посмотрите, что с нами делают». Эта интонация не просто сопутствует рассказу о homo sacer, но задает весь ход агамбеновского рассуждения, подводящего к мысли о том, что сегодня мы все являемся homines sacri, возможность безнаказанного убийства которых реализуется всё более масштабно.

Здесь и ставится вопрос о том, каким образом мы могли бы продумать необходимость разворачивания сцены по определенной траектории. Существует ли основание, на котором мы могли бы отделить необходимость обозначенной траектории на уровне той сцены, которая подлежит теоретическому описанию, от уровня самого описания? Как правило, говорят о том, что теоретическое высказывание совершается на своих собственных основаниях, предположительно отличных от оснований того, что является предметом описания и столь же предположительно существует «до» теории. Возможность таких дотеоретических оснований и ставится на второй встрече под вопрос.

Видео в вк: ссылка

Встреча 3. Структурное различие

Встреча носит промежуточный, но необходимый характер. После обращения к текстам Батлер и Агамбена в ходе семинара потребовалось, отложив рассмотрение работы Рансьера до следующего раза, подвести предварительные итоги, а главное, ввести дополнительный инструментарий, позволяющий сделать ряд дальнейших шагов в вопросе об устройстве теоретической сцены.

На предыдущей встрече значение «теоретического» было расширено — мы предположили, что теоретизация начинается еще прежде всякого рассуждения в общепринятом смысле этого слова. Что в том числе позволяет сместить альтюссерианское понимание теоретической практики, под которой можно понимать не только практическое вмешательство на теоретическом уровне, но и теоретизацию, располагающуюся там, где принято видеть лишь дотеоретическую практику, еще не подвергшуюся продумыванию ситуацию.

На этом этапе и возникла необходимость ввести инструментарий, возвращающий нас к вопросу о существовании дотеоретического измерения. При этом «до» здесь отсылает уже не к чему-то сырому и необработанному, но к ряду условий, делающих теоретическое возможным. Подступом к этим условиям на нашем семинаре послужило структурное различие — вписанный в любой акт интервал, который Деррида назвал différance. Любой акт, даже если он будет повторен без всяких содержательных или формальных отличий, будет нести на себе метку повторности. Такая метка, вписанная в любой акт с самого начала, поскольку с самого начала он может быть повторен, и является структурным различием. Имея место прежде того, что принято называть «осмыслением» или «продумыванием», этот интервал и делает возможной теоретизацию в расширенном смысле.

Видео в вк: ссылка

Встреча 4. Жак Рансьер: предстоящий учет неучтенных

На этой встрече развитию подверглась проблематика повторения, которая частично была озвучена в прошлый раз. Возможность повторения, которая вписана в структуру каждого акта, с одной стороны, вводит в игру структурное различие в виде метки повторности (этому была посвящена третья встреча), а с другой, открывает еще одно измерение, которое определенным образом организует сцену теоретического письма.

Возможность повторения также записывается как возможность еще одного повторения — это «еще» отсылает к возможности предстоящего повторения. Сцена, которая подвергается теоретическому описанию как «уже» имеющая место, в то же время оказывается «еще» только предстоящей. В этом промежутке между «уже» и «еще» политическое записывается не только в виде ожидания и надежды на будущее, но и в виде определенного распределения повторения.

Так, в тексте Рансьера «Несогласие», который оказался на пересечении семинара, повторение распределяется между полицией и политикой. Если первая отвечает за расстановку мест и функций в социальном порядке (а значит, и за возможность самого порядка как такового) и, соответственно, основана на воспроизводстве, повторении этой расстановки, то вторая вводит разрыв в повторении, нечто неповторимое. Однако неповторимое может вписать себя в эту сцену только за счет того, что в определенном месте метка повторности подверглась стиранию. След этого стирания и прочерчивается, записывается в качестве разрыва в повторении.

Видео в вк: ссылка